![](http://mykor.ru/images/PodpisDlyaPisem.gif)
![](http://mykor.ru/images/logo_ViKor_linia.png)
Trang. оСКОЛки. Сборник новелл.
Новелла четвёртая.
"Зависимость"
Trang. оСКОЛки. Сборник новелл
Опубликовано с письменного разрешения автора. Перепечатка без прямого согласия автора запрещена
![](/images/Knigi/KnigaOnasheyVoine/right.gif)
Предыдущая Оглавление Следующая
Trang. оСКОЛки
Сборник новелл
Зависимость
Большинство людей счастливы настолько,
насколько они решили быть счастливыми.
Эйб Линкольн
До конца оставалось всего 4 метра. Павел неспешно махал метлой, а где сильно обледенело, подковыривал ломом и счищал железным совком. Пешеходная дорожка была уже в порядке, оставалось всего лишь эти 4 метра парковки, и на сегодня можно отдыхать. Промозглый ледяной ветер обжигал лицо, словно передавал привет с Лапландии, и если бы не борода, оно давно б обветрилось, а подбородок б покраснел и загрубел.
- Пашка-какашка! – раздался сзади него мальчишеский окрик, и последовавший за ним пинок Павлу под задницу. – Ах ты, негодник…, - Павел развернулся, ухватил мальчишку за шиворот, отвесил подзатыльник и подтолкнул в спину к домам. Перед тем, как улизнуть, мальчишка сунул Павлу в руку свёрнутый трубочкой листок бумаги, а затем исчез так же быстро, как и появился. Павел незаметно и не смотря положил записку в карман фуфайки и продолжил своё дело.
Окончив работу и собрав свой нехитрый инструмент, Павел дошёл до последнего подъезда крайней многоэтажки, отпер шаткую дверь в подвал, закрыл её за собой, отряхнул валенки и, держась правой рукой за стенку, на ощупь спустился по лестнице вниз. Нащупал выключатель, и небольшая, ватт на пятьдесят, засиженная мухами лампочка, осветила небольшую каморку, где Павел последнее время проживал. Основной мебелью в каморке был диван, просиженный, корявый и дерзко светящий пружиной из протёртости в обивке ближе к стене. Ещё в каморке был допотопный телевизор, чёрно-белый «Рекорд», пара табуреток и оклеенная разворотами эротических журналов дверь в туалет, он же и ванная комната заодно. Ванной, правда, её назвать было сложно: обрезок шланга, через переходник уходящий в смеситель умывальника, при переключении на него давал некое подобие душа, использованная вода уходила через обычную дыру в полу, из которой заметно чем-то попахивало. Скинув и бросив на ближайшую табуретку фуфайку, предварительно достав из её кармана свёрнутую трубочку записки, Павел как был в валенках, прошёл к дивану, сел и развернул листок. На нём было написано несколько слов: «Угол Петровской-Можайского, третий контейнер справа. 16-50». Павел вынул из широких штанин коробок спичек, вынул одну спичку, поджёг её и, положив записку в вырезанную ножницами из консервной банки жестяную пепельницу, сжёг её. Потом прикурил из мятой пачки «Примы» сигарету без фильтра, затянулся, прикрыл глаза и откинулся на диван.
… Росистый луг, по которому он шёл, начинался сразу после дремучего леса, где столетние деревья переплетались массивными корнями, плотные кроны нависали одна над другой, создавая неуютный полумрак, а бурьян мешал проходу не меньше, чем переплетения корней деревьев-гигантов. Но он уже вышел из леса, а трава луга, хоть и была высокой, была тонкой, мягкой и каждая травинка была прямо усыпана бисером мелких бесчисленных росинок, переливающихся от множества красок вокруг, пока немного приглушённых, ждущих, но от этого не менее завораживающих. Кристально-прозрачное голубое небо у горизонта было подёрнуто нежно-розовой каёмкой, говорящей о том, что скоро взойдёт солнце, и его свет обрушится на это бескрайнее очарование растительности вокруг, и заблагоухает каждый цветок, и взорвётся мир вокруг бушующими, яркими красками, и заиграет каждый лучик на росинках травы и в зелёной листве. Павел не спеша шёл по влажной земле, раздвигая руками высокую траву, его глаза с надеждой вглядывались вдаль, выискивали что-то, пока ещё невидимое и потаённое, а губы беззвучно шептали «Не сейчас. Ещё рано. Пожалуйста, не сейчас…»
Стлевшая почти до конца сигарета обожгла пальцы и вырвала Павла из мира грёз. Выругавшись и кинув останки сигареты в пепельницу к останкам записки, он взглянул на часы. 15-45. Пора. Снова надев фуфайку, он вышел из каморки, поднялся по лестнице и, закрыв на висячий замок дверь подвала, пошёл между высокими домами к видневшимся вдалеке небоскрёбам центра города.
Ровно в 16-50 он, внимательно перед тем оглянувшись вокруг, забрал из правого третьего контейнера увесистый полиэтиленовый свёрток, засунул его поглубже за отворот фуфайки и пошёл к назначенному месту. Человек в фуфайке словно был живой невидимкой - респектабельные люди, шедшие по очищенным от снега и льда тротуарам, улыбающиеся друг другу парочки или разговаривающие на ходу деловые люди, не видели или старались не замечать заросшего бородой человека, сгорбившегося и непрезентабельно одетого. И даже если встречные люди шли прямо навстречу, они отклонялись, чтобы избежать столкновения, но казалось, что они ушли в сторону не от человека, а от какого-то неодушевлённого препятствия, как если бы на их пути встретился столб.
Засунув пакет в нужный пожарный шкаф неприметного деревянного здания примерно в часе ходьбы от того места, где он забирал свёрток, Павел посмотрел на часы. 18-42. Прикинув, что неспешным ходом часов до 9 вечера он доберётся до своей каморки, включит свой чёрно-белый «Рекорд», потом немного оттянется и забудется до следующего утра такого же невзрачного и незапоминающегося дня, Павел вышел из деревянного подъезда. Но не успел он повернуть в нужную ему сторону, как из внезапно и быстро подъехавшего чёрного внедорожника выскочили два амбала, накинули ему на голову мешок, скрутили руки, щёлкнув наручниками и бросили в салон авто, которое тут же рвануло с места.
…Вот и полоса красивейших тюльпанов, которые словно перерезали луг на две части от горизонта до горизонта сплошной многометровой полосой. Яркие, лоснящиеся от пурпурной красоты бутоны кланялись ему, словно приглашая отдохнуть в их компании, упасть прям на этот роскошный пурпурный цветочный ковёр спиной, раскинув руки в стороны, и затем бесконечно долго смотреть в чистое голубое небо, вдыхая прекрасный кристальный воздух. Но ему надо было идти вперёд. Где-то вдали оно точно есть. Есть то, что ему нужно. Нужно просто смотреть и идти. Павел умоляюще посмотрел на розовую полоску восхода на горизонте. «Не сейчас, не вставай, солнце, ещё рано, не сейчас»- с губ Павла срывался тихий стон…
Холодная вода из ржавого ведра и увесистая пощёчина вывели Павла из забытья. Двое амбалов, те, что скрутили его и привезли сюда- по бокам. Массивный стул, на который его, видимо, усадили, когда привезли, руки завёрнуты за спинку стула и всё так же скованы наручниками. А перед ним небольшой импровизированный столик, тем не менее накрытый белой скатертью, и на нём различные закуски и фрукты- виноград, черешня, яблоки. Венчал стол дутый причудливый графин с искрящейся от света настольной лампы прозрачной жидкостью внутри. «Водка» - понял Павел.
За столом сидел грузный уверенный мужчина в ничем не примечательной, спортивного покроя, одежде. Однако лицо его не давало сомнений, что именно он здесь, в этой тройке, самый главный. Мужчина отправил в рот рюмку с водкой, а затем толстыми пальцами-сардельками зацепил кусок колбасы со стола, знаком показав одному из амбалов налить в рюмку ещё.
- Ну так вот… Пашка, вроде, да? – главный обтёр лоснящиеся от колбасы пальцы-сардельки об отворот спортивной куртки. – Я- Зоб, слыхал про такого?
- Конечно, слыхал, - буркнул Павел.
- Так вот, Паша… работаешь ты на меня уже как лет пять, я не ошибаюсь?
- Четыре с половиной, - опять буркнул Павел.
- Ты, это… со мной в таком тоне не базарь, понял? Я-то тебя, может, и пойму, а вот братва моя, - Зоб показал глазами на стоящих по бокам амбалов, - может, и нет. Поэтому отвечай кратко и по существу, но- уважительно. Усёк?
- Усёк… Зоб.
- Так вот, Паша… значит, ты на меня работаешь уже четыре с половиной, как ты говоришь, года. Товар доставляешь, сам не барыжничаешь, не светишься. Вкалываешь добросовестно, ребятки проверяли... семьи нет. А что нет семьи, кстати?
- Жены нет уже давно, ребёнок несколько лет назад умер… один остался…
- А зачем тебе тогда деньги? – хохотнул Зоб, - платим-то исправно, не обижаем. Или обижаем, а?
- Нет, бабок хватает.
- Наверное, под матрац себе кладёшь, а? Ну ладно, ладно. Дело твоё. Бабло твоё, хоть жри, хоть пали его пламенем в своём, этом, подвале… Я про другое хотел поговорить... Говорят- дурью нашей балуешься ты потихоньку… а у нас в братве принцип- на своей дури не сидеть, слыхал?
- Бог с тобой, Зоб… было дело, не скрою, пару лет баловался, разным, накидывался так, что в лечебке валялся несколько раз, откачивали. Бывало, и слюни пускал в дурке… Но всегда брал у других, и уже почти как шесть лет чистый. Не веришь- давай дуну в трубочку или ещё что…
- Ты мне ща договоришься, в другие дудочки дуть будешь, - хохотнул Зоб, - Вон, у меня братва заскучала,- и он сально подмигнул Павлу. – Короче, если банчишь- без трубочек разных спалю. И тогда не взыщи, - Зоб развёл руками. – Ладно, не о том речь… На понт я тебя брал... Не банчишь, не торчишь, пашешь исправно, братве предан. Есть мысль тебя поближе к себе взять. Что всё по запискам да по запискам наркоту таскаешь из угла в угол города… Работа в принципе та же - будешь на машине возить товар, куда скажу. Жить будешь у меня на даче, сторожем, типа. Платить буду- не расстроишься. Раз в шесть больше. А работы – раз в шесть меньше, – опять хохотнул Зоб своему каламбуру.- Ну как? Согласен?
- А что мне, Зоб… если пожить по-человечески дашь, да деньгами не обидишь, почему бы и нет… поработаю, чего там.
- А ну, братва, отвяжите человека, видите, притомился? – Зоб стал сама вежливость. – Давай, ешь, пей, налегай на всё, что видишь. Ты на обстановочку внимания не обращай, сам понимаешь, разговор мог по-всякому закончиться… Сейчас ломанём по паре рюмок и отвезут тебя, куда надо, покажут, где, как и что. Помоешься, оденешься…,- Зоб показал амбалу налить две рюмки. – Вот что я тебе скажу, Паша… - Зоб встал, не спеша обошёл стол и встал у Павла за спиной, - Жизнь коротка, и надо её прожить так, чтобы не было мучительно больно, - Зоб похлопал Павла по плечу.
В следующий момент Павел схватил лежащую у него на плече ладонь Зоба, резко вывернул её, беря руку и предплечье на излом, и недоумевающее лицо скрючившегося Зоба оказалось почти вровень с полом. Павел как видимо отработанным не раз движением выхватил из глубин фуфайки острую, как бритва, заточку, которая в этот же момент с хлюпающим звуком вошла в горло Зоба, разрывая всё внутри и выходя с другой стороны кровавым заострённым концом. «Как же давно я хотел личной встречи, мразь. Ты в курсе, что...», - почти прошипел Павел, но не успел закончить, так как один из вышедших из ступора амбалов влепил ему ногой по затылку. Упав на пол и разбив себе в кровь лицо, Павел ещё несколько секунд чувствовал, как его пинали ногами, потом полузалитый кровью глаз краем уплывающего сознания выхватил вываливающуюся внутрь против обычного хода дверь, вбегающих вооруженных и что-то кричащих людей в камуфлированной форме, сбивающих с ног, ломающих и кладущих на пол амбалов, а потом наступила тьма…
- Светлана Сергеевна, - молодой симпатичный врач с интересом смотрел на молодую медсестру, которая стояла около кровати в реанимационном отделении, на которой лежало бесформенное, укутанное слоями бинтов и опутанное трубками и проводами тело, - что Вы сюда приходите каждый день? Никак влюбились в этот кокон?
- Это не кокон, Виталий Сергеевич, - грустно ответила медсестра. – Его зовут Павел Семёнов. Я бы могла его назвать постоянным посетителем нашей больницы. Знаете Зоба? Эта тварь держит в страхе половину города... Несколько лет назад он подсадил Пашу на иглу за долг в 70 рублей. Ну не он, конечно, его люди… Его люди, его наркота… Заодно приобрёл себе постоянного покупателя… Подсела на иглу и его жена, Алёна. Через год она умерла от передозировки. Павел остался один. С иглы слезть не мог, у нас бывал неоднократно. Дочь сильно любил, поэтому попытки не прекращал. А в одном пьяно-наркотическом угаре, видимо, что-то ему почудилось, и он ударил свою восьмилетнюю дочь кулаком в лицо. Затем, за ногу, выволок на балкон и выбросил с 11 этажа. На то, что осталось от неё и что потом соскребали с асфальта- смотреть страшно было. Накинутый тогда этой наркотой был настолько, что еле откачали. Пришёл в сознание только через неделю. А как узнал, что натворил… Отсидел, вышел, стал замкнутым, квартиру забрали за долги, работал… Сначала пытался на себя руки наложить- откачивали… Потом травиться стал- какую только наркоту мы из него не выковыривали… Разговаривала с ним, вроде понимает всё, а потом глаза наливаются слезами, лицо каменное становится, и всё- ничего не слышит. Выходит с больнички и за старое. Сколько я его уже здесь поперевидала. А потом на несколько лет как сквозь землю провалился. Думала- всё, одна попытка всё-таки стала удачной. Ан нет - сказали, работает дворником, не пьёт даже, только курит. Сигареты… Вроде жизнь начала налаживаться, подумала. А тут вон оно как… Зоба-то вчера убили. А знаете кто?
- Кто?
- Да вот Пашка-то и убил, мерзость-то эту… Пол горла вспорол, сама в морге видела… Видать, завязал с наркотой-то, да всё пытался поближе подобраться… сами знаете, к таким, как Зоб, просто так не подойдёшь… Ждал, наверное, несколько лет. Терпел. Выжидал... Вот и добился личной встречи… Надеюсь, теперь простят, девочки-то его… уже теперь скоро с ними встретится…
…После тюльпанов опять началась высокая переливающаяся росинками трава, и он шёл по влажной, прохладной земле босыми ногами, раздвигая руками траву, как будто медленно плыл в воде. Его гладко выбритое, уже совершенно без синяков и царапин, лицо с глазами, полными надежды, выискивало что-то вдали. И вот, среди бескрайнего трявяного, изумрудно-зелёного моря, мелькнуло что-то… что-то, что он искал. Маленький золотистый локон выглянул где-то среди травы и опять пропал, как пугливая полевая мышка, боящаяся пернатого хищника. Но вот он показался ещё, и ещё, как будто его обладательница быстро бежала по направлению к нему. И вот он уже видит лицо- обрамлённое прекрасными золотистыми локонами лицо его маленькой дочурки, такое милое, нежное, с большими доверчиво-детскими распахнутыми глазами, и она бежит к нему, бежит в маленьком лёгком ситцевом платье, раскинув руки как маленькая свободная птичка, и перебирая такими пухленькими и нетвёрдыми, но так быстро передвигающимися ножками. «Папааааа!!!! Паааааапочка!!! Маааааама, к нам паааааапа пришёёёёл!!!». И он бежал к ней навстречу. Бежал так, как будто летел, летел над бескрайним травяным простором, и осыпающиеся с травы росинки искрились лучами уже всходящего солнца, а тёплый встречный ветер превращал слёзы на его щеках в длинные блестящие дорожки.
июнь 2013 года
![](/images/Knigi/KnigaOnasheyVoine/right.gif)
Предыдущая Оглавление Следующая
Похожие записи:
![Trang. оСКОЛки. Оглавление Trang. оСКОЛки. Оглавление](/images/photos/small/article347.jpg)
Trang. оСКОЛки. Сборник новелл. Оглавление
Trang. оСКОЛки
Опубликовано с письменного разрешения автора. Перепечатка без прямого согласия ав... | ![Trang. оСКОЛки Trang. оСКОЛки](/images/photos/small/article345.jpg) В разделе: КнигиКороткие кореновские новеллы от Trang'a. Фантастика, киберпанк и прочее.
Опубликовано с письменного разрешения автора.
Подробнее читаем далее... |
![Trang - Гимн проекта Виртуальный Кореновск. Альбом "оСКОЛки" Trang - Гимн проекта Виртуальный Кореновск. Альбом "оСКОЛки"](/images/photos/small/article420.jpg) Альбом "оСКОЛки" состоит из песен разных лет, заново перепетых и переигранных в 2013 году. Над альбомом работали более десятка человек из 5 разных стран- России, Украины, Б... | ![Список композиций Trang Список композиций Trang](/images/photos/small/article322.jpg) Альбом "оСКОЛки" состоит из песен разных лет, заново перепетых и переигранных в 2013 году. Над альбомом работали более десятка человек из 5 разных стран- России, Украины, Б... |