Trang. оСКОЛки. Сборник новелл.
Новелла четвёртая.
"Зависимость"
Trang. оСКОЛки. Сборник новелл
Опубликовано с письменного разрешения автора. Перепечатка без прямого согласия автора запрещена
Предыдущая Оглавление Следующая
Trang. оСКОЛки
Сборник новелл
Зависимость
Большинство людей счастливы настолько,
насколько они решили быть счастливыми.
Эйб Линкольн
До конца оставалось всего 4 метра. Павел неспешно махал метлой, а где сильно обледенело, подковыривал ломом и счищал железным совком. Пешеходная дорожка была уже в порядке, оставалось всего лишь эти 4 метра парковки, и на сегодня можно отдыхать. Промозглый ледяной ветер обжигал лицо, словно передавал привет с Лапландии, и если бы не борода, оно давно б обветрилось, а подбородок б покраснел и загрубел.
- Пашка-какашка! – раздался сзади него мальчишеский окрик, и последовавший за ним пинок Павлу под задницу. – Ах ты, негодник…, - Павел развернулся, ухватил мальчишку за шиворот, отвесил подзатыльник и подтолкнул в спину к домам. Перед тем, как улизнуть, мальчишка сунул Павлу в руку свёрнутый трубочкой листок бумаги, а затем исчез так же быстро, как и появился. Павел незаметно и не смотря положил записку в карман фуфайки и продолжил своё дело.
Окончив работу и собрав свой нехитрый инструмент, Павел дошёл до последнего подъезда крайней многоэтажки, отпер шаткую дверь в подвал, закрыл её за собой, отряхнул валенки и, держась правой рукой за стенку, на ощупь спустился по лестнице вниз. Нащупал выключатель, и небольшая, ватт на пятьдесят, засиженная мухами лампочка, осветила небольшую каморку, где Павел последнее время проживал. Основной мебелью в каморке был диван, просиженный, корявый и дерзко светящий пружиной из протёртости в обивке ближе к стене. Ещё в каморке был допотопный телевизор, чёрно-белый «Рекорд», пара табуреток и оклеенная разворотами эротических журналов дверь в туалет, он же и ванная комната заодно. Ванной, правда, её назвать было сложно: обрезок шланга, через переходник уходящий в смеситель умывальника, при переключении на него давал некое подобие душа, использованная вода уходила через обычную дыру в полу, из которой заметно чем-то попахивало. Скинув и бросив на ближайшую табуретку фуфайку, предварительно достав из её кармана свёрнутую трубочку записки, Павел как был в валенках, прошёл к дивану, сел и развернул листок. На нём было написано несколько слов: «Угол Петровской-Можайского, третий контейнер справа. 16-50». Павел вынул из широких штанин коробок спичек, вынул одну спичку, поджёг её и, положив записку в вырезанную ножницами из консервной банки жестяную пепельницу, сжёг её. Потом прикурил из мятой пачки «Примы» сигарету без фильтра, затянулся, прикрыл глаза и откинулся на диван.
… Росистый луг, по которому он шёл, начинался сразу после дремучего леса, где столетние деревья переплетались массивными корнями, плотные кроны нависали одна над другой, создавая неуютный полумрак, а бурьян мешал проходу не меньше, чем переплетения корней деревьев-гигантов. Но он уже вышел из леса, а трава луга, хоть и была высокой, была тонкой, мягкой и каждая травинка была прямо усыпана бисером мелких бесчисленных росинок, переливающихся от множества красок вокруг, пока немного приглушённых, ждущих, но от этого не менее завораживающих. Кристально-прозрачное голубое небо у горизонта было подёрнуто нежно-розовой каёмкой, говорящей о том, что скоро взойдёт солнце, и его свет обрушится на это бескрайнее очарование растительности вокруг, и заблагоухает каждый цветок, и взорвётся мир вокруг бушующими, яркими красками, и заиграет каждый лучик на росинках травы и в зелёной листве. Павел не спеша шёл по влажной земле, раздвигая руками высокую траву, его глаза с надеждой вглядывались вдаль, выискивали что-то, пока ещё невидимое и потаённое, а губы беззвучно шептали «Не сейчас. Ещё рано. Пожалуйста, не сейчас…»
Стлевшая почти до конца сигарета обожгла пальцы и вырвала Павла из мира грёз. Выругавшись и кинув останки сигареты в пепельницу к останкам записки, он взглянул на часы. 15-45. Пора. Снова надев фуфайку, он вышел из каморки, поднялся по лестнице и, закрыв на висячий замок дверь подвала, пошёл между высокими домами к видневшимся вдалеке небоскрёбам центра города.
Ровно в 16-50 он, внимательно перед тем оглянувшись вокруг, забрал из правого третьего контейнера увесистый полиэтиленовый свёрток, засунул его поглубже за отворот фуфайки и пошёл к назначенному месту. Человек в фуфайке словно был живой невидимкой - респектабельные люди, шедшие по очищенным от снега и льда тротуарам, улыбающиеся друг другу парочки или разговаривающие на ходу деловые люди, не видели или старались не замечать заросшего бородой человека, сгорбившегося и непрезентабельно одетого. И даже если встречные люди шли прямо навстречу, они отклонялись, чтобы избежать столкновения, но казалось, что они ушли в сторону не от человека, а от какого-то неодушевлённого препятствия, как если бы на их пути встретился столб.
Засунув пакет в нужный пожарный шкаф неприметного деревянного здания примерно в часе ходьбы от того места, где он забирал свёрток, Павел посмотрел на часы. 18-42. Прикинув, что неспешным ходом часов до 9 вечера он доберётся до своей каморки, включит свой чёрно-белый «Рекорд», потом немного оттянется и забудется до следующего утра такого же невзрачного и незапоминающегося дня, Павел вышел из деревянного подъезда. Но не успел он повернуть в нужную ему сторону, как из внезапно и быстро подъехавшего чёрного внедорожника выскочили два амбала, накинули ему на голову мешок, скрутили руки, щёлкнув наручниками и бросили в салон авто, которое тут же рвануло с места.
…Вот и полоса красивейших тюльпанов, которые словно перерезали луг на две части от горизонта до горизонта сплошной многометровой полосой. Яркие, лоснящиеся от пурпурной красоты бутоны кланялись ему, словно приглашая отдохнуть в их компании, упасть прям на этот роскошный пурпурный цветочный ковёр спиной, раскинув руки в стороны, и затем бесконечно долго смотреть в чистое голубое небо, вдыхая прекрасный кристальный воздух. Но ему надо было идти вперёд. Где-то вдали оно точно есть. Есть то, что ему нужно. Нужно просто смотреть и идти. Павел умоляюще посмотрел на розовую полоску восхода на горизонте. «Не сейчас, не вставай, солнце, ещё рано, не сейчас»- с губ Павла срывался тихий стон…
Холодная вода из ржавого ведра и увесистая пощёчина вывели Павла из забытья. Двое амбалов, те, что скрутили его и привезли сюда- по бокам. Массивный стул, на который его, видимо, усадили, когда привезли, руки завёрнуты за спинку стула и всё так же скованы наручниками. А перед ним небольшой импровизированный столик, тем не менее накрытый белой скатертью, и на нём различные закуски и фрукты- виноград, черешня, яблоки. Венчал стол дутый причудливый графин с искрящейся от света настольной лампы прозрачной жидкостью внутри. «Водка» - понял Павел.
За столом сидел грузный уверенный мужчина в ничем не примечательной, спортивного покроя, одежде. Однако лицо его не давало сомнений, что именно он здесь, в этой тройке, самый главный. Мужчина отправил в рот рюмку с водкой, а затем толстыми пальцами-сардельками зацепил кусок колбасы со стола, знаком показав одному из амбалов налить в рюмку ещё.
- Ну так вот… Пашка, вроде, да? – главный обтёр лоснящиеся от колбасы пальцы-сардельки об отворот спортивной куртки. – Я- Зоб, слыхал про такого?
- Конечно, слыхал, - буркнул Павел.
- Так вот, Паша… работаешь ты на меня уже как лет пять, я не ошибаюсь?
- Четыре с половиной, - опять буркнул Павел.
- Ты, это… со мной в таком тоне не базарь, понял? Я-то тебя, может, и пойму, а вот братва моя, - Зоб показал глазами на стоящих по бокам амбалов, - может, и нет. Поэтому отвечай кратко и по существу, но- уважительно. Усёк?
- Усёк… Зоб.
- Так вот, Паша… значит, ты на меня работаешь уже четыре с половиной, как ты говоришь, года. Товар доставляешь, сам не барыжничаешь, не светишься. Вкалываешь добросовестно, ребятки проверяли... семьи нет. А что нет семьи, кстати?
- Жены нет уже давно, ребёнок несколько лет назад умер… один остался…
- А зачем тебе тогда деньги? – хохотнул Зоб, - платим-то исправно, не обижаем. Или обижаем, а?
- Нет, бабок хватает.
- Наверное, под матрац себе кладёшь, а? Ну ладно, ладно. Дело твоё. Бабло твоё, хоть жри, хоть пали его пламенем в своём, этом, подвале… Я про другое хотел поговорить... Говорят- дурью нашей балуешься ты потихоньку… а у нас в братве принцип- на своей дури не сидеть, слыхал?
- Бог с тобой, Зоб… было дело, не скрою, пару лет баловался, разным, накидывался так, что в лечебке валялся несколько раз, откачивали. Бывало, и слюни пускал в дурке… Но всегда брал у других, и уже почти как шесть лет чистый. Не веришь- давай дуну в трубочку или ещё что…
- Ты мне ща договоришься, в другие дудочки дуть будешь, - хохотнул Зоб, - Вон, у меня братва заскучала,- и он сально подмигнул Павлу. – Короче, если банчишь- без трубочек разных спалю. И тогда не взыщи, - Зоб развёл руками. – Ладно, не о том речь… На понт я тебя брал... Не банчишь, не торчишь, пашешь исправно, братве предан. Есть мысль тебя поближе к себе взять. Что всё по запискам да по запискам наркоту таскаешь из угла в угол города… Работа в принципе та же - будешь на машине возить товар, куда скажу. Жить будешь у меня на даче, сторожем, типа. Платить буду- не расстроишься. Раз в шесть больше. А работы – раз в шесть меньше, – опять хохотнул Зоб своему каламбуру.- Ну как? Согласен?
- А что мне, Зоб… если пожить по-человечески дашь, да деньгами не обидишь, почему бы и нет… поработаю, чего там.
- А ну, братва, отвяжите человека, видите, притомился? – Зоб стал сама вежливость. – Давай, ешь, пей, налегай на всё, что видишь. Ты на обстановочку внимания не обращай, сам понимаешь, разговор мог по-всякому закончиться… Сейчас ломанём по паре рюмок и отвезут тебя, куда надо, покажут, где, как и что. Помоешься, оденешься…,- Зоб показал амбалу налить две рюмки. – Вот что я тебе скажу, Паша… - Зоб встал, не спеша обошёл стол и встал у Павла за спиной, - Жизнь коротка, и надо её прожить так, чтобы не было мучительно больно, - Зоб похлопал Павла по плечу.
В следующий момент Павел схватил лежащую у него на плече ладонь Зоба, резко вывернул её, беря руку и предплечье на излом, и недоумевающее лицо скрючившегося Зоба оказалось почти вровень с полом. Павел как видимо отработанным не раз движением выхватил из глубин фуфайки острую, как бритва, заточку, которая в этот же момент с хлюпающим звуком вошла в горло Зоба, разрывая всё внутри и выходя с другой стороны кровавым заострённым концом. «Как же давно я хотел личной встречи, мразь. Ты в курсе, что...», - почти прошипел Павел, но не успел закончить, так как один из вышедших из ступора амбалов влепил ему ногой по затылку. Упав на пол и разбив себе в кровь лицо, Павел ещё несколько секунд чувствовал, как его пинали ногами, потом полузалитый кровью глаз краем уплывающего сознания выхватил вываливающуюся внутрь против обычного хода дверь, вбегающих вооруженных и что-то кричащих людей в камуфлированной форме, сбивающих с ног, ломающих и кладущих на пол амбалов, а потом наступила тьма…
- Светлана Сергеевна, - молодой симпатичный врач с интересом смотрел на молодую медсестру, которая стояла около кровати в реанимационном отделении, на которой лежало бесформенное, укутанное слоями бинтов и опутанное трубками и проводами тело, - что Вы сюда приходите каждый день? Никак влюбились в этот кокон?
- Это не кокон, Виталий Сергеевич, - грустно ответила медсестра. – Его зовут Павел Семёнов. Я бы могла его назвать постоянным посетителем нашей больницы. Знаете Зоба? Эта тварь держит в страхе половину города... Несколько лет назад он подсадил Пашу на иглу за долг в 70 рублей. Ну не он, конечно, его люди… Его люди, его наркота… Заодно приобрёл себе постоянного покупателя… Подсела на иглу и его жена, Алёна. Через год она умерла от передозировки. Павел остался один. С иглы слезть не мог, у нас бывал неоднократно. Дочь сильно любил, поэтому попытки не прекращал. А в одном пьяно-наркотическом угаре, видимо, что-то ему почудилось, и он ударил свою восьмилетнюю дочь кулаком в лицо. Затем, за ногу, выволок на балкон и выбросил с 11 этажа. На то, что осталось от неё и что потом соскребали с асфальта- смотреть страшно было. Накинутый тогда этой наркотой был настолько, что еле откачали. Пришёл в сознание только через неделю. А как узнал, что натворил… Отсидел, вышел, стал замкнутым, квартиру забрали за долги, работал… Сначала пытался на себя руки наложить- откачивали… Потом травиться стал- какую только наркоту мы из него не выковыривали… Разговаривала с ним, вроде понимает всё, а потом глаза наливаются слезами, лицо каменное становится, и всё- ничего не слышит. Выходит с больнички и за старое. Сколько я его уже здесь поперевидала. А потом на несколько лет как сквозь землю провалился. Думала- всё, одна попытка всё-таки стала удачной. Ан нет - сказали, работает дворником, не пьёт даже, только курит. Сигареты… Вроде жизнь начала налаживаться, подумала. А тут вон оно как… Зоба-то вчера убили. А знаете кто?
- Кто?
- Да вот Пашка-то и убил, мерзость-то эту… Пол горла вспорол, сама в морге видела… Видать, завязал с наркотой-то, да всё пытался поближе подобраться… сами знаете, к таким, как Зоб, просто так не подойдёшь… Ждал, наверное, несколько лет. Терпел. Выжидал... Вот и добился личной встречи… Надеюсь, теперь простят, девочки-то его… уже теперь скоро с ними встретится…
…После тюльпанов опять началась высокая переливающаяся росинками трава, и он шёл по влажной, прохладной земле босыми ногами, раздвигая руками траву, как будто медленно плыл в воде. Его гладко выбритое, уже совершенно без синяков и царапин, лицо с глазами, полными надежды, выискивало что-то вдали. И вот, среди бескрайнего трявяного, изумрудно-зелёного моря, мелькнуло что-то… что-то, что он искал. Маленький золотистый локон выглянул где-то среди травы и опять пропал, как пугливая полевая мышка, боящаяся пернатого хищника. Но вот он показался ещё, и ещё, как будто его обладательница быстро бежала по направлению к нему. И вот он уже видит лицо- обрамлённое прекрасными золотистыми локонами лицо его маленькой дочурки, такое милое, нежное, с большими доверчиво-детскими распахнутыми глазами, и она бежит к нему, бежит в маленьком лёгком ситцевом платье, раскинув руки как маленькая свободная птичка, и перебирая такими пухленькими и нетвёрдыми, но так быстро передвигающимися ножками. «Папааааа!!!! Паааааапочка!!! Маааааама, к нам паааааапа пришёёёёл!!!». И он бежал к ней навстречу. Бежал так, как будто летел, летел над бескрайним травяным простором, и осыпающиеся с травы росинки искрились лучами уже всходящего солнца, а тёплый встречный ветер превращал слёзы на его щеках в длинные блестящие дорожки.
июнь 2013 года
Предыдущая Оглавление Следующая
Похожие записи:
Trang. оСКОЛки. Сборник новелл. Оглавление
Trang. оСКОЛки
Опубликовано с письменного разрешения автора. Перепечатка без прямого согласия ав... |  В разделе: КнигиКороткие кореновские новеллы от Trang'a. Фантастика, киберпанк и прочее.
Опубликовано с письменного разрешения автора.
Подробнее читаем далее... |
 Альбом "оСКОЛки" состоит из песен разных лет, заново перепетых и переигранных в 2013 году. Над альбомом работали более десятка человек из 5 разных стран- России, Украины, Б... |  Альбом "оСКОЛки" состоит из песен разных лет, заново перепетых и переигранных в 2013 году. Над альбомом работали более десятка человек из 5 разных стран- России, Украины, Б... |
