Почему русские женщины любят наряжаться

Историк моды Александр Васильев связывает вековую страсть русских женщин к ярким цветам, вышивке и различным украшениям с достаточно суровым климатом, характерным для основной части страны. Там, где снег может лежать до шести месяцев в году, на фоне белого все будет выглядеть блекло, если только не одеться в яркое. Даже в допетровские времена, когда в Россию еще не пришла мода в современном понимании этого слова, женщины отдавали предпочтение ярким тканям: малиновым, зеленым, лиловым, розовым и т. д. В почете были пестрые расцветки. По сравнению со знатью наряды крестьянок были проще. Однако и в этой среде встречались богатые наряды, которые собирались из поколения в поколение. Прижилось на Руси и золотое шитье, пришедшее из Византии. По словам историка моды, любовь к вышивке золотыми нитями переродились у современных россиянок в любовь к люрексу и пайеткам. Еще одной значительной областью русского прикладного искусства было шитье жемчугом. Так, в первой половине XIX века крестьянка Нижегородской губернии носила на шее, на головном уборе от 200 до 300, а иногда и до тысячи жемчужин. И, наконец, самым желанным подарком для женщины был узорный платок. По русскому обычаю женская голова должна была быть всегда покрытой, поэтому платки были неотъемлемой частью образа. И здесь русским женщинам всегда хотелось яркости. Например, самыми излюбленными в крестьянском быту были ситцевые платки, по ярко-красному фону которых тонкими желтыми, синими, белыми точками и линиями был нанесен рисунок из цветов, листьев и завитков.

По мнению того же Александра Васильева, Россия – страна, весьма ориентированная на моду. Любовь к моде пришла к нам из Франции во времена русской галломании, начавшейся при императрице Елизавете. «Не мода, а именно любовь к моде», – подчеркивает Васильев. Стоит отметить, что после смерти Елизаветы в ее гардеробе насчитали 15 тысяч платьев. Что касается макияжа, то это тоже давняя традиция. Так, в XVI-XVII веках идеальным женским образом в Москве считалась дородная, пышная женщина, непременно нарумяненная и накрашенная. Также было принято носить большое количество ювелирных изделий. Немецкий путешественник и географ Адам Олеарий, побывав в России, записал, что русские женщины имеют средний рост и нежны лицом. Он также отметил, что все горожанки наносят на свои лица румяна, а ресницы и брови подкрашивают черной либо коричневой краской. В истории даже остался такой эпизод, когда супруга московского вельможи, князя Ивана Борисовича Черкасова, будучи очень красивой от природы, не захотела румяниться, то жены других бояр призвали ее не позорить других женщин и не пренебрегать традициями. В результате жена князя Черкасова была вынуждена уступить уговорам.

Еще одной значительной причиной любви русских женщин к нарядам Васильев считает конкуренцию в борьбе за мужчин, которых в России, как известно, меньше, чем женщин. Ему вторит и немецкий экономист Патриция Робель, которая уже несколько лет работает в России. По ее словам, первое, на что она обратила свое внимание в России, было своеобразное соревнование среди россиянок по завоеванию мужчин. Кроме того, иностранку иногда поражает длина юбок в сильный мороз и высота шпилек, в том числе в гололед. При этом Робель отметила умение русских женщин подчеркнуть свои достоинства.

В своей книге «Поэзия народного костюма» искусствовед Мария Мерцалова выделила образ жар-птицы, который веками являлся одним из ключевых символов в русской культуре и связывался с женским началом. Логично, что он отразился и в женском костюме. Известно, что шитые золотом, жемчугом, камнями кички, сороки, кокошники украшали головы русских женщин. Сами названия этих уборов происходят от древних наименований птиц. Птиц, которые в сказках уносили героинь от жестокой действительности в «тридесятое царство». Из этой же серии плавная текучесть линий в сарафанах, напоминающая мягкость движений лебедя, который на Руси ставился выше других птиц. Во многих сказках белая лебедушка перевоплощается в девицу-красавицу, Царевну-Лебедь. Согласно записям 40-х годов XIX века, оставленным немецким путешественником, бароном Августом Гакстгаузеном, необычайное зрелище предстало его взору в воскресный летний день в Вологодской губернии. Барон увидел, как по дороге, пролегавшей мимо имения, где он гостил, плавно, «лебедушками», шла группа женщин разного возраста, «одетых так нарядно, так великолепно, так не похоже на все известное ему до сих пор, что они показались Гакстгаузену скорее видением, миражем, чем женщинами из плоти и крови». В итоге путешественник был весьма удивлен, когда выяснилось, что это местные крестьянки шли в праздничных сарафанах и украшениях в церковь к обедне.

В этой же книге Мерцалова выдвинула версию о том, что праздничный наряд и украшения были одними из немногих доступных крестьянке радостей, в которых переплеталось чувство праздника и удовлетворение творчеством. Тяжелый труд, повседневная забота о семье и хозяйстве отнимали у простых русских женщин едва ли не все силы. И лишь зимними вечерами и ночами, качая одной ногой люльку, другой крестьянка приводила в движение колесо прялки. И свивалась нить для поневы либо шушпана, при этом «душа тянулась к красоте, к ярким краскам, воображение по кусочкам создавало будущий наряд». Также искусствовед отмечает, что чем привычнее была форма одежды, тем с большим искусством сочетались цвета, выполнялась отделка. Ценность каждой купленной пуговицы, ленты, бусины определяла их место в орнаменте костюма. Но как бы ни была тяжела жизнь русской крестьянки, ее искусство в создании костюма поражает жизнеутверждающим содержанием и великим даром композиции. Таким образом, женщины пытались вырваться из привычного круга, омута быта, устремиться к своим мечтам.