Место, куда посылают русские. Точные координаты

Наконец то найдены точные географические координаты места, куда русские чаще всего всех посылают:

14 градусов 24 минуты южной широты, 71 градус 18 минут западной долготы - это город NАНUI, Перу.


А ещё есть официальный сайт с тем же названием :)

Креативный редактор «Собеседника» и писатель земли русской Дмитрий Быков очень хотел, чтобы его послали. Далеко. Что делать? Пришлось послать… Очень далеко. Чисто по-русски, в Перу.


Селение Nahui

О Nahui я узнал случайно. Шендерович, идя на выборы в Госдуму, завел Живой Журнал, в котором он комментировал последние события. Кто-то из читателей прислал ему ссылку. Там открывалась карта с изображением горного массива с вытянутым, как сосиска, озером посерединке. На берегу крошечной красной точкой обозначался населенный пункт Nahui (страна Перу). Видимо, Шендеровичу предлагалось туда сходить. Выше сообщались точные географические координаты населенного пункта (14° 24' южной широты, 71° 17' западной долготы), высота над уровнем моря (4208 метров), расстояние до ближайшего аэропорта (около 200 км).

Идея посетить Nahui казалась мне сначала абсурдной. Мне представлялся сюжет в духе «Соляриса» – я вхожу в населенный пункт Nahui, и меня тотчас же толпой обступают бледные тени всех, кого я в разное время туда послал…

В агентстве «Аэрос-трэвел» перуанскими турами единолично занимается Галя Бросалина.

– Вы хотите посмотреть исток Амазонки? – с готовностью спросила она. – Океан?

– Нет, – выдавил я. – Мне надо… другое.

– Кока растет на севере, ввоз в Россию проблематичен.

– Да не кока! – воскликнул я с досадой. – Простите меня, Галя, я хочу съездить Nahui.

Через два дня Галя перезвонила. Она сообщила, что в департаменте Куско про него никто не слышал, но обещали узнать. Раз уж я буду в Куско, они готовы устроить мне поездку в Священную долину инков, в упомянутую древнюю столицу Мачу-Пикчу и обзорную экскурсию по Лиме. Сумма, названная Галей, оказалась не так уж и обременительна. Тем более что «Собеседник» согласился частично спонсировать мою поездку Nahui.

Еще через неделю Галя сообщила, что после опросов местного населения удалось идентифицировать озеро и гору. Гора тоже называется Nahui, а озеро носит красивое имя Помаканчис. Один из гидов вроде слышал, где это находится, и готов на целый день свозить меня в загадочное место. Правда, в Перу удивились, что иностранец хочет заехать туда. Что значит это название для русского сердца, Галя объяснять не стала.

Перу – дешевая страна. Пакетик сушеных листьев коки стоит пять солей, а хватает его надолго. Лично я горячо выступаю за то, чтобы разрешить ввоз коки в Россию. Если хоть пять минут пожевать ее листья, испытываешь колоссальную бодрость и интеллектуальный подъем. На вкус – вроде заварки.


Куй, писка и Huina

В Перу много интересного. Главный алкогольный напиток – писка. Это желтоватая виноградная водка градусов под 45. Главное блюдо, подаваемое к писке или без нее, называется куй. Куй – местное обозначение морской свинки, священного животного инков. Зовется оно так потому, что, по уверениям перуанцев, во время своего сосредоточенного бега пищит «куй, куй, куй!» Но мне всегда слышалось «ой, ой, ой!»

В Куско нам выделили прекрасного гида Эльмара Кареньо. Он учился в Донецке на металлурга, женился там и устроился работать на местный комбинат. После распада СССР комбинат закрылся, и Эльмар с женой и дочкой уехал в Куско. Здесь он работал переводчиком, а потом подался в гиды. Экс-советских он очень любит, и в душе остается гораздо большим уроженцем Донецка, нежели даже его жена. Сильнее коки он любит семечки и сало. Правда, Перу – родина и подсолнуха тоже, но местный подсолнух Эльмару кажется жестким. И жарить его здесь не умеют.

Эльмар запасся схемой расположения города Nahui, выкачанной из Интернета, и 30 января мы выехали на берег озера Помаканчис – километрах в 150 от Куско. На въезде в одноименный поселок располагалась скромная карта, на которой никакого Nahui не было. Вокруг Эльмара собрались индейцы – сюда давно не заезжали новые люди. Эльмар спросил про Nahui. Все стали показывать в разные стороны. Никто не знал такого города, но название слышали. Одни говорили, что это очень далеко отсюда, другие – что очень близко, а третьи утверждали, что могут за ничтожную сумму показать его руины.

– Ладно, – сказал Эльмар. – Поехали в администрацию.

Администрация поселка Помаканчис располагалась на центральной площади, в двухэтажном деревянном доме, похожем на правление среднего садоводческого товарищества. В Перу все главные площади квадратные и обязательно называются Placa del Armas – площадь вооружения. Это потому, что испанцы все время воевали и в центре города собирали ополчение. В поселке Помаканчис ополчение, судя по всему, не собиралось давно. В центре квадрата стояли три позолоченных бюста, ослепительно сверкавших на утреннем солнышке.

– Это Тупак Амару II, поднявший восстание против испанского владычества, – гордо сказал Эльмар. – Наш Емельян Пугачев. Восстание было жестоко подавлено, но народ помнит своего героя.

– Интересно, – сказал я. – А справа кто?

– Справа – жена Тупака Амару II, помогавшая мужу организовывать восстание в восточных районах Перу, – пояснил Эльмар. – Народ чтит свою героиню.

– А слева?

– Слева – еще одна жена или, можно сказать, любовница Тупака Амару, действовавшая на западе Перу.

В правлении сидели два человека. Оба не знали, где находится Nahui, но были рады гостям из России. Бегавшего неподалеку мальчика послали за председателем правления, и вскоре невысокий мужчина в очках и бороде, похожий на постаревшего Че Гевару, до сих пор скрывающегося в лесах Боливии, вошел в свою резиденцию.

– Меня зовут Леонидас, – представился он. – Родители следили за борьбой патриотов Греции, понимаете…

– Простите, – спросил Эльмар, – вы не в курсе насчет Nahui?

– Гм, – почесал бородку Леонидас. – У нас нет и не было города Nahui. У нас есть город Huina.

Эльмар прыснул, сдержался и перевел.

– Ну, понятное дело, – сказал я. – Традиционная языческая ситуация. У них там в Nahui был неурожай, они решили отвадить демонов и переименовали город. Поменяли местами слоги. Может такое быть?

– Не уверен, – ответил Эльмар. – Huina называется так уже многие годы. Если быть точным, Sancta Rosa-i-huina. Звучит как «Уинья». Это в десяти минутах езды отсюда, на берегу озера. Но наше озеро совсем не такой формы, как у вас. У вас сосиска, а у нас почти лепешка. Давайте посмотрим по большой карте Перу, где находится точка с вашими координатами. Правда, большая карта есть только в Интернете, а мы опасаемся его включать. Сейчас сезон дождей, а у нас нет громоотвода.

– И что?

– Мы полагаем, что Интернет особенно опасен в грозу, – с достоинством пояснил Леонидас. – Но ради гостей из России мы его включим.

Грузился он, как на Таймыре, но минут через пять на гигантской карте Перу обнаружилось искомое озеро. Но располагалось оно в 150 километрах от Помаканчиса в сторону древнего города Пуно.

– Это совсем не тут, сказал водитель. – Мы туда не договаривались.

– Да мы заплатим!

– При чем тут «заплатим»? Я так отвезу! Но меня начальство отругает…

– Дальше, чем Nahui, не пошлют, – решительно сказал Эльмар.

– Поехали, ребята, мне уже самому интересно. Но сначала заедем все-таки в Huina. Интересно же, что там может быть. Кстати, Леонидас, почему она так называется?

– С этим местом, – эпически начал Леонидас, – связана красивая легенда. Воинственное племя чанкос до последнего сопротивлялось инкским захватчикам. Чанкос было много, а инкских воинов мало, но инки умели договариваться с камнями. Они обладали даже секретом размягчения камня
– многие их скульптуры выполнены явно путем лепки, а не обтесывания. Они знали травку, оживлявшую камень. Поэтому они превратили несколько ближайших камней в воинов и победили чанкос, а вождям, которые сопротивлялись, отрезали уши. При этом остальные чанкос в негодовании кричали: «Huina! Huina!» – но, поскольку их язык забыт, смысла этого восклицания никто не понимает.

...Дорога в Huina пролегала по живописному берегу озера. Она была глинистая, проселочная и труднопроходимая после сезона дождей. Если бы не горы вокруг, все, включая запахи, было бы похоже на Простоквашино.

Селение Huina, как выяснилось, состояло из одной улицы. На ней стояло штук двадцать домов, самый облупленный из которых оказался правлением. Эльмар туда сходил. За ним последовал очень грязный мальчик с щербатой улыбкой. Мальчик чуял, где пахнет солем. За соль Эльмар уговорил его и председателя вынести давно хранившуюся в правлении доску-указатель с перечислением окрестных деревень. Раньше она висела на столбе на въезде в поселок Huina. Теперь она стояла в правлении. Нам ее вынесли. Название Sancta Rosa-i-huina читалось отчетливо.

– В нашем поселке, – сказал председатель, – заботятся о бедных. Мы часто собираемся в доме собраний и решаем, какой семье надо помочь. Объявляется рабочий день во время выходного – в России, я знаю, тоже так делается, – и все помогают кому-то одному.

Жители поселка Huina с любопытством нас оглядывали. Неподалеку высилась руина, в которой отрезали уши воинственному племени чанкос.

– Ладно, – решил Эльмар. – Искупаемся в Помаканчисе да поедем Nahui. Клянусь, мы доберемся туда.


Ни конному, ни пешему

До озера Ланге, на берегу которого раскинулся гостеприимный Nahui, оставалось еще километров 150. Надо было свернуть влево от города с романтичным названием Сикуана. В 20 километрах от цели путь нам преградила гигантская каменная осыпь. Бульдозер урчал на дороге, расчищая объезд. Путь нам еще три раза преграждали дорожные работы.

Наконец мы выехали на широкий и ровный проселок, ведущий к берегам длинного озера Ланге, где нам встретились первые прохожие – две женщины, одна из которых немедленно захотела продать нам часть окрестной территории. Она владела поместьем под названием Huase-Huasi и была удивлена, что в такую глушь приехали новые люди. Ясно же, что цель у них одна – прикупить дом и клок земли. А земля тут удивительная, снимают по два урожая чего бы то ни было. Я объяснил ей, что мы– журналисты, приехавшие Nahui.

– Nahui? – протянула она разочарованно. – Обычная деревня… Что там можно купить?

– А далеко еще?

– Да вот спуститесь к речке, перейдете ее по мосту, потом наверх – и вы на месте. А насчет купить – подумайте, тут пока дешево. Но, говорят, скоро нефть найдут.

На соседнем берегу, у самого подножия горы, белело одно большое здание, виднелась высокая каменная колокольня – столб с колоколом, да росли прямо из земли, как грибы, десятка два саманных домиков, темно-коричневых, крошечных даже вблизи, а на расстоянии казавшихся непригодными для жизни. Все они были крыты пучками сухой травы ича – любимого лакомства здешних лам и альпак.

Около моста через бурную речку нас догнала девушка в красном костюме, с соломенной шляпой за спиной. Она шагала Nahui куда уверенней нас.

– Девушка, – взмолились мы, – это Nahui?

– Nahui Chapi, – уточнила она. – Это полное название. Да, я туда иду – навестить бабушку. Она там живет с моей теткой и ее сыном.

Скоро мы докарабкались до первых домов поселка Nahui. Никакой таблички с его названием тут не было. Вероятно, чужие здесь не ходят, а свои и так все знают.

– Но одна табличка есть, – сказали нам. – На доме собраний.

На облупленном белом доме собраний можно было с трудом разглядеть серебристую табличку, где сообщалось, что община поселка Nahui Chapi благодарит правительство Перу за помощь в строительстве туалетов. Тут же, на отдельных участках, можно было видеть и туалеты – обычные фанерные скворечники, выкрашенные синим. Видимо, в селении Nahui жили не очень богато, если правительству пришлось спонсировать это строительство. Мы с Эльмаром сфотографировались на фоне единственной надписи, свидетельствовавшей, что мы попали именно туда.

– А где бабушка?

– Вот тут. Ее зовут Мельчора, пишется Мельхиора. В честь одного из трех волхвов.

Бабушка вышла из домика встретить внучку. На ногах у бабушки были почти сросшиеся с кожей темные сандалии, и казалось, что сама бабушка вырастает из земли. Она вынесла миску бобов, которые лущила, и внучка тут же присела на корточки помочь ей.

В домике бабушки была всего одна комната, служившая также и кухней. В углу висели закопченные чугунки, в другом стоял засаленный матрас, покрытый тряпками, а в третьем лежал сухой навоз лам, сложенный тут же для растопки. Бабушкиной дочки не было дома – она ушла в город Ланге. Вместо плинтуса тянулась странная глиняная труба.

– В ней живет бабушкин домашний куй, – пояснила внучка. – Его откармливают.

Эльмар долго звал куя, чтобы тот вышел завтракать, но тот, видимо, знал, зачем его откармливают, и потому тихо шуршал внутри.

– Бабушка, а сколько тут народу живет?

– Человек до пятидесяти. Большинство в огородах сейчас. В основном старики. Ну, и дети еще с нами. Кто вырастет – уходит работать в город.

– А почему ваше село так называется?

– О, с этим названием связана красивая легенда, – сказала внучка. – На месте озера был большой инкский город. Его называли Старый Ланге. В нем была богатая свадьба. На свадьбу пришел бог грома, переодетый жалким старичком. Он попросился за стол, но жители города грубо его отвергли. Одна добрая кухарка отвела его в свою каморку, умыла и накормила. И тогда он сказал ей: «добрая женщина, бери детей и беги куда глаза глядят, да только не оглядывайся! Нельзя оглядываться». Она и побежала, но услышала за спиной страшный шум и не выдержала, оглянулась. И тогда раздался громовой голос: «Ньяуи чапи!» – то есть, на языке индейцев кечуа, «Смотри туда!» «Ньяуи» – это вообще «смотри», «вид», «зрелище». А она не могла оторваться и смотрела не туда, а на свой город. На который в этот миг сошел огромный селевой поток. И город покрылся водой и превратился в озеро, и ученые говорят, что на дне озера можно видеть остатки этого богатого города.

А женщина остановилась и смотрела, и тогда бог грома сказал ей: «ну, раз уж ты здесь остановилась, то и живи тут с детьми. А чтобы тебе было что есть, я сделаю эту гору плодородной». И действительно, посмотрите: кругом скалы серые, а эта зеленая.

Местных детей по достижении семи лет собирает автобус и отвозит в школу, что в Ланге. До автобуса они идут около километра. Раз в год, иногда в полгода к жителям поселка заезжает католический священник, отпирает молельный дом с витражными крестами на окнах и проводит службу. За покупками жители ходят в Ланге, что в пяти километрах, а питаются картошкой и бобами. Они владеют секретом высушивания картошки и знают бесконечно много блюд из бобов. Некоторые держат лам – вот как дедушка Руис, который охотно дал нам погладить свою альпаку. У одного жителя поселка есть овца, но есть ее он пока не собирается. Почти у всех – собаки, но так как хозяев часто нет дома, они бегают по поселку и окрестностям, облаивая приезжих. Облаивать, правда, почти некого.

– Интересно, тут хоть телевизор есть?

– Да откуда? Электричество есть, и то не всегда. Ну и ладно. И радио есть, только они его, наверное, не слушают...

Тут в горах загрохотало.

– Ехать надо, – сказал Эльмар. – Сезон дождей – не шутки, дорогу так может размыть, что не выберемся.

Запыхавшись, мы взобрались на соседнюю гору, где нас уже ждал рассерженный водитель. Вскоре нам навстречу стали попадаться стада, вышедшие из града. Овцы шли с ледяным крошевом на спинах. Дождь обрушился на нас так внезапно, как это бывает только в южных горах. Машина увязала, бульдозеры теснились на пути, дорожные работы спешно сворачивались, с горы оползали потоки камней и глины. Я впервые понял, что попасть Nahui трудно, но вернуться еще трудней. Фотограф проклинал меня. Водитель жевал коку. Эльмар записывал в блокнот красивую местную легенду.

На одном из поворотов раскисшего серпантина я оглянулся на поселок Nahui в последний раз. Белел молитвенный дом, возвышалась колокольня, и глиняный домик бабушки Мельчоры был почти не виден за пеленой дождя. Но ясно было, что он выстоит. Ведь пойти Nahui – это всего лишь оказаться вне истории, и тогда тебе уже не страшно ничто, потому что из общей жизни ты как бы выпал. Никто в поселке Nahui не знает, как зовут президента Перу, и никого там не интересует инфляция. Там с XIV века живут добрые люди, готовые накормить путника, работают на полях, растят внуков. И с ними никогда ничего не происходит, потому что бог грома в благодарность спас их, выключив из общего бытия. Теперь с ними никогда ничего не будет – потому что они будут всегда. Все остальные умрут – потому что живут, только в счастливо спасенном поселке Nahui жизнь остановилась навеки, свелась даже не в круг, а в точку. Мы думаем, что послать туда – обидеть или уязвить. А послать туда – это, может, значит как раз спасти, подарить вечность... хотя nahui такая вечность?

Ради того, чтобы это понять, стоило съездить Nahui.


Nahui – Москва.

А следующий мой маршрут проляжет, надеюсь, в Нигерию. Там есть небольшой поселок Pisda. И главный редактор позвонит мне на мобильный и спросит: «Быков, ты где?» А я ему отвечу в рифму – и это впервые будет правдой.


Автор: Быков Дмитрий