Как появились фамилии

Первыми обладателями фамилий на Руси стали знатные жители Великого Новгорода. Ещё с XII века эта местность находилась на особом положении: получила статус независимой республики и самостоятельно вела дела с соседними государствами вроде Великого княжества Литовского. Оттуда и пришла мода на фамилии. Да и вести учёт войска так стало гораздо удобнее: не перепутаешь одного Михаила, Ивана или Бориса с другим. Вот, например, самый ранний из известных списков погибших с фамилиями: « Новгородець же ту паде: Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, НамЂстъ, Дрочило Нездыловъ сынъ кожевника...» (Первая новгородская летопись старшего извода, 1240 год). Вслед за новгородцами в XIV-XV веках фамилиями обзавелись князья и бояре. Первые обычно именовались по названиям земель, им принадлежавших. Так владельцы вотчины на реке Шуя стали Шуйскими, на Вязьме — Вяземскими, на Мещере — Мещерскими, та же история с Тверскими, Оболенскими, Воротынскими и прочими -скими. Кстати, -ск- — это общеславянский суффикс, его можно встретить и в чешских фамилиях (Коменский), и в польских (Запотоцкий), и в украинских (Артемовский). Моментом возникновения фамилии принято считать её сохранение за потомками даже после потери соответствующих земель.

Бояре же получали свои фамилии по крестильному имени родоначальника или его прозвищу: такие наименования отвечали на вопрос «чей?» (подразумевалось «чей сын?», «какого рода?») и имели в своём составе притяжательные суффиксы. Суффикс -ов- присоединялся к мирским именам, оканчивающимся на твёрдые согласные: Смирной — Смирнов, Игнат — Игнатов. -Ев- — к именам и прозвищам, имеющим на конце ь, -ий, -ей или ч: Медведь — Медведев, Юрий — Юрьев, Бегич — Бегичев. Ну а суффикс -ин- получили фамилии, образованные от имён на гласные «а» и «я»: Апухта —Апухтин, Гаврила — Гаврилин, Илья —Ильин. Самая известная история возникновения боярской фамилии — о Романовых. Их предок Андрей Кобыла имел трёх сыновей: Семёна Жеребца, Александра Елка Кобылина и Фёдора Кошку. Они породили Жеребцовых, Кобылиных и Кошкиных. Последние носили эту фамилию на протяжении нескольких поколений, пока не решили, что именоваться по прозвищу не слишком знатно. И стали они сначала Яковлевыми (по имени правнука Фёдора Кошки) и Захарьиными-Юрьевыми (по именам его же внука и другого правнука), а после и вовсе закрепились в истории как Романовы (по имени праправнука Фёдора Кошки). Многих удивляют такие фамилии, как Дурново, Сухово, Живаго, Чернаго, Седых, Фоминых. На самом деле ничего странного в них нет, всё тот же ответ на вопрос «чей?», только немного устаревший или во множественном числе: Дурной — Дурново, Живой — Живаго, Седые — Седых.

Следующими на очереди за получением фамилий стояли дворяне. Среди них было очень много людей, приехавших на службу российским государям из других стран. Началось всё с фамилий греческого и польско-литовского происхождения в конце XV века, а в XVII веке к ним присоединились Фонвизины (нем. фон Визен), Лермонтовы (шотл. Лермонт) и другие фамилии, имеющие западные корни. Иноязычными основами обладают фамилии, которые давались незаконнорожденным детям знатных людей: Шеров (франц. cher «дорогой»), Амантов (франц. amant «любимый»), Оксов (нем. Ochs «бык»), Герцен (нем. Herz «сердце»). Побочные дети вообще много «страдали» от фантазии родителей. Некоторые из них не утруждали себя придумыванием новой фамилии, а попросту сокращали старую: так из Репнина родился Пнин, из Трубецкого — Бецкой, из Елагина — Агин, а из Голицына и Тенишева и вовсе вышли «корейцы» Го и Те. Оставили значительный след в русских фамилиях и татары. Именно так появились Юсуповы (потомки мурзы Юсупа), Ахматовы (хан Ахмат), Карамзины (татар. кара «чёрный», мурза «господин, князь»), Кудиновы (искаж. каз.-татар. Кудай «Бог, Аллах») и другие.

После дворян фамилии стали получать и просто служилые люди. Их, как и князей, тоже часто называли по месту проживания, только с суффиксами «попроще»: семьи, проживающие в Тамбове, стали Тамбовцевыми, в Вологде — Вологжаниновыми, в Москве — Москвичёвыми и Москвитиновыми. Некоторых устроил «нефамильный» суффикс, обозначающий жителя данной территории в общем: Беломорец, Костромич, Черноморец, а кто-то получил прозвание безо всяких изменений — отсюда Татьяна Дунай, Александр Галич, Ольга Полтава и другие.

Фамилии духовных служителей складывались из названий церквей и христианских праздников (Рождественский, Успенский), а также искусственно образовывались от церковно-славянских, латинских и греческих слов. Самыми занятными из них стали те, что были переведены с русского на латинский и получили «княжеский» суффикс -ск-. Так, Бобров стал Касторским (лат. castor «бобёр»), Скворцов — Стурницким (лат. sturnus «скворец»), а Орлов — Аквилевым (лат. aquila «орёл»).

Фамилии у крестьян до конца XIX века встречались редко. Исключениями стали некрепостные крестьяне на севере России и в Новгородской губернии — отсюда Михайло Ломоносов и Арина Родионовна Яковлева. После отмены крепостного права в 1861 году положение начало исправляться, а уж к моменту всеобщей паспортизации в 1930-х фамилию точно имел каждый житель СССР. Образовывались они по уже проверенным моделям: к именам, прозвищам, местам обитания, профессиям добавлялись суффиксы -ов-, -ев-, -ин-. Получались вполне симпатичные Петровы, Ивановы, Бочкарёвы, Кузнецовы, Мельниковы, Пряхины и прочие. Однако откуда-то вылезли Пердуновы, Смертины и прочие Дураковы. Понятно, что они также произошли от прозвищ: Пердун, Смерть, Дурак, которые заслуженно или не очень своим соседям давали соплеменники. Но и ведь и сами родители порой называли детей довольно обидными именами: Нелюб, Ненаш, Нехороший, Болван, Кручина. Как в здравом уме можно было так назвать своего ребёнка? Всё дело в том, что наши предки были очень суеверны и надеялись таким вот неприятным прозвищем уберечь своё чадо от сглаза. В связи с этим не факт, что какой-нибудь современный Алмазов будет удачливее Несчастливцева или Идиотова.