На базе США отрабатывается механизм деградации человечества

"Мне ( Роман Жиц ) довелось учиться и работать в США с 1992 по 2009-ый годы. Уезжая в Америку на профессиональную конференцию, мне, только что закончившему авиационный институт в Москве (МАИ), казалось тогда, что я увижу страну, которая во многом могла бы стать примером для моей Родины, в то время только становившейся на путь, как нам провозгласили тогда, демократических реформ.

Потом я начал открывать для себя Америку, сначала учась в университете, затем — работая по специальности. Постепенно, мне стало очевидно, что американская реальность абсолютно не такова, какой её транслируют на весь мир ... Прожив там 17 лет, и наблюдая за тем, как менялась Америка, я могу сказать, что градиент этих перемен действительно негативный. Мало того, Россию сейчас сбивают на тот же самоубийственный путь.

Если либеральный курс в России будет сохранён или продолжен под новой вывеской, то его результатом станет потеря остатков российского суверенитета, окончательное уничтожение отечественной промышленности, падение стандартов жизни населения, постепенное замещение коренных народов России за счёт массовой миграции извне, последующие за этим масштабные межэтнические конфликты, и в конечном итоге, прекращение российской государственности.


Нью-Йорк как предчувствие

В августе 1992 года я приехал в Америку для участия в конгрессе международной астронавтической федерации. На студенческой сессии конгресса, где я делал доклад, за основу которого была взята моя дипломная работа... Мне предложили подать документы для обучения в аспирантуре (GraduateSchool)... это давало мне шанс на дальнейшую учёбу по своей специальности, и затем - на участие в проекте НАСА, конечной целью которого объявили в 1989 г. полёт человека на Марс. Документы мои приняли, но скоро выяснилось, что, поскольку я - иностранный студент, НАСА не может оплачивать моё обучение, и если я всё-таки хочу учиться в этом центре, то свою учёбу должен оплачивать сам.

Пока действовала моя въездная виза - подал заявление на временное разрешение на работу, как студент, чьи документы уже были приняты для обучения в университете.

Свои первые настоящие впечатления о жизни в Америке я получил в Нью-Йорке, где прожил два года, зарабатывая деньги. Нью-Йорк – на самом деле город контрастов, в котором можно увидеть много чего интересного - и красивого, и не очень. Нет особого смысла рассказывать здесь о вещах, типичных для этого города, кому интересно, те легко извлекут желаемую информацию из интернета, книг, рассказов своих знакомых, бывавших там и т.д.

Что больше всего поразило меня в Нью-Йорке – так это практически параллельно существующие миры, населённые иммигрантами со всех частей света. Вполне естественно, что люди имеют тенденцию селиться среди подобных себе в этническом, языковом и экономическом отношении. Поэтому разные районы населены этнически разнородными иммигрантами, которые воспроизводят в Нью-Йорке культуру той части света, из которой они прибыли. Иногда разделительной границей между этими районами может быть всего одна улица, как, например, 96-ая улица, которая отделяет фешенебельную часть Манхеттена от печально знаменитого Гарлема. То, что показывают всему миру в кино и журналах, как визитную карточку Нью-Йорка, - это та часть Манхэттена между Гарлемом и Чайна-Тауном, где находятся штаб-квартиры транснациональных корпораций, ООН и других международных организаций, и которая населена преимущественно зажиточными американцами.

На остальной территории города (а это около 80 % его площади) вы будете ощущать себя, как в какой-нибудь стране третьего мира. Например, бо́льшая часть Бруклина и Квинса населена выходцами из Африки, Азии и стран Карибского бассейна. Бронкс почти целиком населён мигрантами из Мексики и стран Латинской Америки. Можно сказать, что Нью-Йорк представляет собой огромное подобие генеральной ассамблеи ООН, где вместе собраны представители самых разных народов Земли, которые не имеют ни общего языка, ни общей веры, ни общей культуры, ни общего морального кода. Помню, я не раз с удивлением слышал от американцев, что, мол, Нью-Йорк – это не Америка, если хочешь жить в настоящей Америке, то нужно ехать в какой-нибудь небольшой городок. Позднее мне стал очевиден смысл того, о чём они мне говорили.

Нью-Йорк является своего рода лабораторией, где была отработана технология трансформации европейской и христианской (в своей основе) Американской цивилизации - в эгалитарное общество всех рас, религий, культур и племён, не имеющих между собой ничего общего, за исключением экономических интересов. Однако, в процессе этой трансформации Нью-Йорк полностью потерял свой американский характер и идентичность. Очевидно, что произошло это не по воле случая. Время показало, что Нью-Йорк – это прообраз того, во что либеральная элита постепенно превращает все Соединённые Штаты, и во что она хотела бы превратить остальной мир.


Американская глубинка

Заработав достаточно денег для оплаты первых двух лет учёбы, я смог начать занятия в аспирантуре университета штата Северная Каролина (в начале 1995 года). Учебный городок его расположен в столице штата, городе Ралей (Raleigh). По сравнению с Нью-Йорком, Ралей вызвал ощущение: наконец-то я попал в нормальную, традиционную Америку!

Учёба в университете преподнесла немало сюрпризов и дала много интересных наблюдений, а главное, позволила во многом действительно понять менталитет коренных американцев, так как, несмотря на множество людей, которых я узнал в космополитичном Нью-Йорке, большинство из них были либо приезжими, либо иммигрантами в первом поколении.

Честно говоря, высокий уровень требований, предъявляемый на факультете аэрокосмической техники, где я проходил теоретическую подготовку, был для меня неожиданностью. После учёбы в МАИ ещё в советское время я самонадеянно думал, что меня будет трудно чем-то удивить. Но в первый семестр пришлось буквально напрягать все силы для того, чтобы хотя бы успевать сдавать курсовые работы в срок. Курсовые работы по пройденной теории выдавались каждую неделю, а не раз в семестр, и их нужно было сдавать не позже указанного дня и не позднее указанного часа в этот день, иначе работа вообще не зачитывалась. Теоретический уровень в целом был довольно высоким и практическая работа по пройденному материалу велась очень интенсивно.

На моём факультете около половины студентов были иностранцами, в основном из Китая и Индии, многие из них получали финансирование от своих правительств, с гарантией трудоустройства при возвращении домой. На компьютерном факультете, например, число иностранных студентов вообще доходило до 70 %. Помню, как студенты из Индии и Китая с уважением отзывались о России и рассказывали мне, что многие учебники, по которым они учились, были изданы ещё в Советском Союзе, а позднее - переведены у них в стране.

Американцы же предпочитали учиться на гуманитарных или бизнес-ориентированных факультетах, так как учёбу, связанную с естественными науками или техническими специальностями, они считали слишком сложной и с весьма неопределёнными перспективами дальнейшего трудоустройства. Однако те ”технари”-американцы, с которыми мне довелось учиться, произвели самое хорошее впечатление. Занимались добросовестно, о какой-то там ”халтуре” не могло быть и речи. В американском академическом мире плагиат вообще считается серьёзным преступлением, и я слышал, что бывали случаи, когда за это исключали из университета.

После двух лет теоретической подготовки, я сдал квалификационные экзамены и начал работу над диссертацией. Вместе с этим, у меня появилась возможность преподавать студентам, обучающимся на степень бакалавра, и с этого времени университет стал оплачивать моё обучение.

Естественно, что через взаимодействие с людьми в учебном процессе, через участие в разных мероприятиях вне учёбы происходит взаимное сближение и появляется возможность откровеннее говорить на многие темы. Американские студенты и аспиранты могли прекрасно разбираться в своём деле и в каких-то смежных областях. Мы могли вести интересный разговор о каком-нибудь хобби или спорте, но каждый из них достаточно слабо представлял, что творится в мире вокруг него. Сильнее всего меня поражало именно это узкое, ограниченное мировосприятие. Наши разговоры никогда не заходили о политике, преступности или наводнении страны мигрантами, которые буквально меняли облик всего вокруг на наших глазах. То есть, те проблемы, с которыми американцы сталкиваются каждый день и, тем более, сами причины, их вызывающие, никогда не обсуждались в разговорах один на один, ни в компаниях. Эти темы фактически – табу в Соединённых Штатах.

Позднее меня уже не очень удивляло наличие некоего неписаного перечня тем, запретных для обсуждения, того, что в Америке называется политкорректностью. Я бы сказал, что американцев отличает отчуждённый индивидуализм, какая-то апатия к будущему ”этой” страны, как они говорили. Мысли их направлены исключительно на собственное выживание и успех. Исключение составляли те американцы, кто уже учился или работал за границей, их мировоззрение после этого сильно менялось. Видимо, не зря говорят, что всё познаётся в сравнении.


”Золотой штат”

После защиты диссертации в 2000 году и получения докторской степени США (Ph.D.inAerospaceEngineering), мне предложили продолжить исследовательскую работу в качестве научного сотрудника в центре НАСА имени Эймса, который находится недалеко от Сан-Франциско. Космическая Исследовательская Инициатива конца 1980-х Буша-старшего была тихо похоронена в середине 90-х годов, и главным приоритетом НАСА стала МКС - международная космическая станция. Поэтому в центре им. Эймса вместо разработки экспедиции человека на Марс мы занимались созданием посадочных аппаратов, способных доставить на поверхность планеты автономные марсоходы, существенно более крупные, чем первый успешный марсоход ”Pathfinder”, прибывший на Марс в 1997 году. Результатом этой работы стала успешная посадка марсохода ”Spirit” в 2004 году, и запущенная в ноябре этого года большая Марсианская Научная Лаборатория (MSL), имеющая на борту марсоход ”Curiosity”, уже с массой около тонны и размером c легковой автомобиль.

В Калифорнии, рядом с Лос-Анджелесом, находится ещё один центр НАСА, хотя формально он и называется ”Лаборатория Реактивного Движения” (JPL), там осуществляется сборка, отработка и управление всеми межпланетными зондами и посадочными аппаратами. Создание двух центров НАСА в Калифорнии в 50-е годы было не случайным. После Второй мировой войны Калифорния превратилась в самый населённый штат, имевший самую мощную экономику. Вплоть до середины 70-х Калифорния выступала средоточием авиационных и космических компаний, в то время, как её система школьного и университетского образования считалась лучшей в стране, а уровень преступности был очень низким. В то время американцы называли Калифорнию ”золотым штатом”.

Той ”золотой” Калифорнии я не застал, а увидел во многом уже совершенно другой штат. В 2001 году Калифорния уже мало походила по своему характеру и по составу своего населения на остальные США. Ещё учась в Северной Каролине, я не раз слышал от американцев: мол, Калифорния – это уже не Америка, ведь она - самый либеральный штат. Мне же казалось, что после первых двух лет жизни в Нью-Йорке увидеть в Америке что-то ещё менее американское будет уже нелегко. Но в той Калифорнии, куда я приехал, порой возникало ощущение, что я скорее нахожусь в Мексике, а не в Америке. Из-за огромного количества мексиканских мигрантов, живущих везде, где бы я там ни находился.

Помню, как в 2005 году Калифорнию объявили первым штатом в США, где белые стали меньшинством. Точнее, они составляли тогда 48 % её населения, а ведь ещё в середине 70-х годов их численность составляла около 90 % населения. За последние десятилетия Калифорния прошла через колоссальную демографическую трансформацию, вследствие легальной и нелегальной миграции, большинство которой составили крестьяне-индейцы из сельских районов Мексики и Центральной Америки.

Мигранты из Мексики и других стран третьего мира образуют свои этнические анклавы везде, где они селятся, и продолжают жить по тем же правилам и обычаям, что существуют на их родине. Получение ими документов о натурализации не обязательно делает из них американцев. Как правило, эти мигранты остаются лояльными стране своего происхождения и почти не ассимилируются. К тому же, власти официально исповедуют идеологию мультикультуризма. Такие новоиспечённые ”американцы” частенько не желают уважать американские традиции и правила общежития и активно навязывают свой образ жизни и свои нормы поведения. Бывает, что дети мигрантов выражают более враждебное отношение к Америке, чем их родители. Например, многие из числа мексиканской молодёжи, уже родившейся в США, открыто заявляют о том, что хотели бы вернуть Мексике штаты Калифорния, Аризона, Нью-Мексико и Техас, которые вошли в состав США по договору 1848 года.

Не знающие английского, не имеющие образования, миллионы мигрантов получают разнообразную помощь из калифорнийской казны, которая заботливо предоставляется им либеральными политиками. Для финансирования соцобеспечения мигрантов, в виде оплаты их жилья, продуктов питания, медицины и образования, Калифорнии пришлось поднять налоги на свой средний класс до самого высокого уровня в стране. Поскольку приток мигрантов исчисляется миллионами, денег всё равно не хватает, и это привело к катастрофическому ухудшению системы школьного образования и медицинских услуг в штате, а также росту преступности. И средний класс, то есть налогоплательщики, начал уезжать из Калифорнии в те штаты, где пока ещё налоги ниже, школы лучше, а преступности меньше. Таким образом, происходит постепенное замещение коренного населения Калифорнии на мигрантов из Мексики и стран Центральной Америки. В результате постоянного притока миллионов налогопотребителей и оттока миллионов налогоплательщиков, некогда ”золотой штат”, объявил себя банкротом в 2010 году.

Процессы, аналогичные калифорнийским, сейчас идут в штатах Техас, Аризона и Нью-Мексико. С некоторым отставанием за ними следуют штаты Денвер, Огайо, Иллинойс, Мичиган, Пенсильвания, Нью-Йорк и Нью-Джерси. При непрерывном притоке мигрантов через южную границу США и их значительно более высокой рождаемости, чем у коренного населения, это - лишь вопрос не столь отдалённого времени, когда подобные тенденции станут проявляться и в остальных частях страны. Смена этих процессов вряд ли предвидится, потому что республиканцы действуют в интересах бизнеса, алчущего прибылей от эксплуатации дешёвого труда мигрантов, а демократы стимулируют приток мигрантов предоставлением им щедрой социальной помощи в обмен на их избирательные голоса, после того, как они получат гражданство и смогут голосовать.

Масштабы этой миграции имеют настолько глубокие последствия, что ведут к культурной и социальной фрагментации страны. Дилеммы, которые США будут решать в обозримом будущем, могут быть кратко сформулированы так: как избежать социальной анархии, при продолжающейся деиндустриализации страны, неуклонном сокращении американского среднего класса и постоянно растущем количестве мигрантов, не способных к культурной ассимиляции? И как сохранить целостность страны в условиях этнически и социально фрагментированного мультикультурного общества, в которое США трансформировали либеральная иммиграционная и экономическая политика?


”Либеральный монетаризм в действии”

После устранения Советского Союза как своего глобального конкурента, американская либеральная элита заговорила о глобализации и решила создать уже во всей Северной Америке зону свободной рыночной экономики, заключив трёхстороннее соглашение между Мексикой, США и Канадой о свободной торговле (NAFTA) в 1994 году. В результате образовался торговый союз, конечной целью которого объявили создание единого экономического пространства и устранения таможенных барьеров для свободного передвижения грузов, товаров и людей. После чего в США устремились миллионы мигрантов и нелегалов. Кому же нужна Америка, в которую лавиной хлынули мигранты из Мексики?

Истинным бенефициаром этого стали финансовые и деловые круги, чьи интересы как раз и представляет либеральная элита Америки. В их циничном понимании и в полном соответствии с либеральными принципами свободного рынка. Мол, для увеличения прибылей, в принципе, требуется всего две вещи: минимизация стоимости труда и максимизация потребления. Мигранты с Юга обеспечивают ей и то, и другое. Рост населения за счёт бедных и малограмотных мигрантов с Юга приводит, с одной стороны, к более низкой оплате труда. С другой стороны, к более высокому спросу на рынке жилья и услуг, а значит, к увеличению прибылей тех, кто живёт за счёт этого наёмного труда, выдачи кредитов под ссудный процент, и получения дивидендов от вложенных инвестиций.

Либеральная элита Америки именует себя ”прогрессивной”, говоря, что смогла встать над таким якобы безнадёжно устаревшим понятием, как национальный патриотизм. Она заявляет, что испытывает лучшие чувства в равной мере ко всем жителям Земли и, что сама разница в таких понятиях, как ”законный гражданин страны” и ”нелегальный мигрант” потеряла для неё всякий смысл. В таком случае остаётся лишь удивляться, как любой, кто не имеет особой любви к своей стране и своим соотечественникам, может вообщe кого-то или что-то любить? Примечательно, что никто из ”прогрессивных” либералов не хочет жить в районах, населёнными мигрантами и нелегалами, вместо этого они предпочитают селиться в фешенебельных кварталах, имеющих надёжную частную охрану.

Язык, на котором говорят мигранты и их чужая культура, равно как и постепенное снижение жизненных стандартов в самой Америке до уровня страны третьего мира, волнуют американское бизнес-сообщество меньше всего, так как её прибыли растут именно благодаря этому процессу. Импорт неквалифицированных мигрантов вполне позволяет использовать их в сфере услуг, платя им при этом в разы меньше, чем привыкшим к гораздо более высоким стандартам жизни собственным гражданам.

С точки зрения либеральной элиты – это вполне логичный подход, поскольку она сама, в погоне за сверхприбылями, начиная с 1980-х годов, выводила основное промышленное производство США в страны тихоокеанского бассейна, ограничив американский рынок труда в основном сферой услуг, не требующей высококвалифицированной рабочей силы. Получается, что с начала 80-х среднему классу урезали возможность иметь квалифицированную и высокооплачиваемую работу в промышленности. А с началом 90-х, в дополнение к этому, его начали вытеснять из сферы услуг с помощью низкооплачиваемых мигрантов.

В 1995 году США вступили в ВТО. Для американского среднего класса кумулятивный эффект от вступления Америки в ВТО оказался во многом очень похож на то, что ему принесло вступление США в торговый и таможенный союз с Мексикой. Прежде всего, это потеря миллионов рабочих мест, разорение и закрытие десятков тысяч малых и средних компаний, которые служат главными работодателями в Америке. Эти компании принципиально не могли конкурировать с производителями аналогичной продукции в Юго-Восточной Азии или Латинской Америке, где рабочие имеют на порядок меньшую оплату труда. Парадоксально, но среди наиболее пострадавших от ВТО оказались компьютерные и другие высокотехнологичные компании малого и среднего уровня.

Дело в том, что после отмены или снижения таможенных пошлин производители компьютерных комплектующих из Китая и Тайваня стали поставлять свою продукцию в США по много более низким ценам, чем местные поставщики, которым ничего не оставалось делать, кроме как выйти из бизнеса. А зачем везти комплектующие за тридевять земель и семь морей в Америку, если можно собрать изделия из них на месте? Поэтому теперь почти на любом американском высокотехнологичном изделии вы прочтёте: ”разработано в США“, и там же - ”собрано где-то ещё”. То есть, за весь цикл производства и сборки американский владелец компании платит зарплаты не своим соотечественникам, а рабочим и инженерам где-нибудь в Бразилии, Индии, Китае или Тайване. Аналогичный подход распространился и на многие другие отрасли.

По личному опыту я могу сказать, что если в середине 90-х, наверное, половина товаров в американской торговле имели надпись ”MadeinUSA”, то уже через десять лет практически всё, за редким исключением, было сделано в Китае, на Тайване или где-то ещё.

С развитием интернет-коммуникаций следующим шагом стало то, что теперь уже саму инженерную разработку многих изделий или создание компьютерного обеспечения, американские компании стали заказывать в Индии и Китае, потому что там это могут сделать также качественно и в срок, но во много раз дешевле. И с тем же разрушительным эффектом для американского рынка труда, как и в случае с производством комплектующих и готовых изделий из них. Более того, такая схема разработки и производства способствует постоянному переливу технологии в страны-изготовители. Этим во многом и объясняется то, что за время членства в ВТО Америка утратила былое неоспоримое научное и технологическое лидерство, в то время как Индия и Китай стремительно сокращают технологический разрыв с США.

Прогрессирующая деиндустриализация, сфера услуг, всё более полагающаяся на труд низкооплачиваемых мигрантов, нищающий и сокращающийся средний класс, бывший некогда становым хребтом США - такова сегодня американская ”постиндустриальная” экономика. Я хорошо помню, как в 90-е либералы говорили американцам о пользе создания экономического союза с Мексикой, о выгодах членства в ВТО и переноса промышленности в Азию и Латинскую Америку. В 2000-х либералы рисовали им сказочные перспективы новой, глобализированной экономики, основанной на интернет-технологиях и переводе компьютерных и инженерных разработок в Индию и Китай.


Руины

Последствия либеральной экономической политики хорошо отражаются характером роста государственного долга США. Госдолг Америки за период времени с 1945 по 1965 год не превышал 250 миллиардов долларов. С началом либеральных социальных преобразований госдолг начал расти и достиг 1 триллиона к 1980 году. Но когда в 80-х годах началась либерализация экономики, а затем её глобализация в 90-х, госдолг уже начал расти экспоненциально и достиг астрономической величины в 15 триллионов долларов к настоящему моменту (уже более 21-го - М1). При продолжении политики либерального монетаризма, суть которой заключается в приватизации прибылей и социализации убытков, стоит единственный вопрос: когда обрушится эта финансовая пирамида? Последствия её обрушения будут поистине катастрофическими для Америки и очень серьёзными для всего остального мира.

Фактически, настоящий конфликт здесь происходит между средним классом Америки и её либеральной элитой. Эта элита лояльна только деньгам, интересам банков и транснациональных корпораций, которыми она владеет. Она более не заинтересована в благополучии американского среднего класса. Ей выгодны дешёвая рабочая сила из Мексики и Центральной Америки, хотя при этом американские города превращаются в этнические бантустаны, разрастается организованная преступность, а школы, больницы и тюрьмы переполнены мигрантами, не говорящими по-английски и настроенными враждебно по отношению к коренному населению. Либеральную элиту это не волнует, потому что она живет в закрытых районах, её дети посещают дорогие частные школы, и она полностью изолировала себя от того мультикультурного общества, которое сама же и породила своей политикой глобализации и экспорта дешёвой рабочей силы.

Для либеральной элиты Америка стала просто местом, где можно делать деньги. Она более не считает США своим домом. Либеральная элита космополитична, она имеет владения по всему миру, и когда произойдёт действительно разрушительный экономический кризис, а затем начнутся межэтнические распри, она просто переместится в одно из своих из своих уютных убежищ, чтобы переждать бурю. Когда американские лидеры говорят об ”американских интересах”, это не более чем прикрытие для определённых групповых устремлений тех, кто обладает всей полнотой финансовой и экономической власти, и кто больше не имеет ничего общего ни с Американским народом, ни с его интересами.

То, что либерализация экономики, её глобализация, вступление в NAFTA и ВТО, оказались очень выгодными для финансовой и деловой элиты Америки – не вызывает никаких сомнений, поскольку тем самым она радикально сокращала свои экономические издержки и столь же радикально увеличивала свои прибыли. Но в процессе своего обогащения либералы разрушили экономическую базу среднего класса Америки, почти превратили США в страну третьего мира, наводнив её десятками миллионов неассимилируемых мигрантов, и заложили основу для грядущих кровавых межэтнических конфликтов.